class="image">
Да, впечатлила и цена, но, скорее, по привычке, так как просто за выход на канвас против Дастина О’Лири я должен был получить в два с лишним раза больше.
Заметив, что ужас в моих глазах исчез чуть ли не раньше, чем появился, Горин довольно ухмыльнулся:
— Освоился. И это радует! Ну что, берем?
— Да! — твердо сказал я, отмахнувшись от мысли «Нафига⁈» И цапнул со стола телефон: — Озадачу Линду. Прямо сейчас…
…Два часа времени, изначально выделенных на общение с Алексеем Алексеевичем, я решил потратить на полноценную тренировку с «мутантами». Первые минут сорок работы с Росянкой, Мадонной, Тимуром, Кречетом и Триггером по самым разным правилам поединков оценивал прирост «базовых характеристик» этой пятерки и неожиданно пришел к выводу, что к условным «интеллектуалам» и представителям «смешанных классов» создатели колонии «наноботов» явно благоволили куда больше, чем к «чистым силовикам». Нет, по абсолютным показателям увеличение силы, ловкости и выносливости последних просто убивало. Но в спаррингах против той же Аньки парни не играли от слова «совсем» за счет чудовищной пропасти в скорости реакции и мышления. А это, кроме всего прочего, заставило задумываться об истинных границах «гуманизма» представителей центра галактики. Правда, о разнице их вложений в костяк будущих команд и в «расходный материал» я размышлял, если можно так выразиться, в фоновом режиме, так как расслабляться в этих боях было чревато не самыми приятными последствиями. Тем не менее, кое-какие выводы все-таки сделал и пообещал себе при первой же возможности поделиться ими с Танькой, Леркой, Анькой и Людой. Потом сцепился с двумя последними по правилам «Каждый за себя» и забыл обо всем на свете, кроме рубки на воистину сумасшедших скоростях, выживал порядка восьми минут и… был вынужден прервать это веселое и невероятно полезное сумасшествие из-за предупреждающего рыка Миши:
— Переходим в обычный режим: к нам вот-вот заявятся гости!
Перешел. В смысле, прямо из попытки зайти в опорную ногу к Людке, пытавшейся пробить Аньку мощнейшим мидл-киком, скользнул к последней, легким толчком в грудину «отодвинул» на пару метров и влип в ближний бой к «слепой» подруге. Объяснять, что надо делать, не требовалось: она «свела» мои предплечья своими, привычно изобразила невидящий взгляд и начала отрабатывать элемента какиэ-кумите, японского аналога китайских «липких рук». «Брошенка» тоже не тупила — отжала Тимура у Кости и переключилась на чистый бокс. Ну, а Кречет прервал отдых напарника, нахватавшего очень тяжелых ударов, и убедил поразвлекаться в партере.
В общем, к моменту появления Афины и Пираньи ничего странного в зале не происходило, так что дамы, постояв на пороге буквально пару-тройку секунд, заняли свободное место, чуть-чуть разогрелись и… нагло потребовали внимания! Точнее, внимания потребовала только «старшая сестричка», но ее подельница жаждала его же:
— Чума, у вас совесть есть? Как вы могли бросить нас у бассейна, как каких-нибудь клуш, и свалить развлекаться⁈
Единственного русского слова в двух английских предложениях Рубио, естественно, не знала, но догадалась, что это ни разу не комплимент, поэтому на всякий случай обиженно выпятила губу. При этом, не отрываясь, смотрела на нас с Мадонной, и персональный вариант «развлечения» для мексиканки придумался, что называется, влет:
— Долорес, рискнешь поработать с Людой в ближнем бою?
О том, что Люда потеряла зрение во время операции по освобождению заложников, гостья узнала еще в день прилета на Очарование и даже, видела, как «слепая» отрабатывает базовую технику на общих тренировках, но в паре не стояла. Вот и заколебалась:
— А почему «рискнешь»?
— Попробуй — и все вопросы снимутся сами собой… — хохотнула Аня, поднырнув под левый боковой Нарта и аккуратненько постучав по его печени.
— Угу… — подтвердил он, разорвав дистанцию и на миг прижав локоть к пострадавшему месту.
Мексиканка, конечно же, попробовала. Сразу после того, как выяснила, что именно я подразумевал под словосочетанием «ближний бой», и получила подтверждение у Мадонны. Начала с примитивных «двоечек» и чрезвычайно осторожно. Почувствовав, что такие атаки читаются влет и не проходят, стала разнообразить атаки и добавлять скорости. Потом поймала недетский кураж, но не дала ему волю и сосредоточилась на анализе действий противницы. А где-то через четверть часа следственных экспериментов прозрела:
— С ума сойти: атаковать ее после касания любой частью тела — настоящее самоубийство!!!
— Верно… — подтвердил я. И добавил ей материала для размышлений: — Причем не только спереди и из стойки, а из любого положения.
Вдумавшись в это утверждение, Рубио на мгновение расфокусировала взгляд, а затем зябко поежилась и… перешагнула через появившийся страх:
— Люда, а покажи, пожалуйста, хоть что-нибудь из…
Откуда в руке Мадонны, одетой в спортивный топ и тайтсы, появился тычковый нож с клинком длиной сантиметров в пять, я, каюсь, не заметил. Не заметил и подводящего движения. Поэтому на внезапную атаку среагировал только в тот момент, когда Долорес повело в сторону и начало разворачивать спиной к «слепой». Зато увидел все четыре продемонстрированных удара и объяснить «покойной», почувствовавшей только один, как именно она умерла.
Она, как водится, не поверила и захотела посмотреть на описанный процесс со стороны. А когда Полунина показательно «убила» Мишу два раза подряд, криво усмехнулась:
— Да, спорт — это… спорт. И ничего более…
Эта перестройка мировоззрения дала о себе знать в районе двух часов дня, когда большая часть команды зарубилась в водное поло, а я, зависший на берегу лагуны из-за звонка Лиззи, ткнул в сенсор сброса звонка и кинул трубку на покрывало — мексиканка, в эмоциях которой появилась концентрированная решимость, попросила уделить ей немного времени для личного разговора. Я предложил три варианта «уединения», а через несколько минут, подняв Рубио в беседку, превратился в слух.
Женщина начала беседу с неожиданного вопроса:
— Дэнни, ты ведь читал мое досье, верно?
Я отрицательно помотал головой, почувствовал, что она мне не верит, и невольно усмехнулся:
— Мне было некогда. Поэтому этим вопросом занимались Аня и Линда. А им я доверяю, как самому себе.
Тут женщине полегчало, и она… извинилась за то, что засомневалась в моей честности! Причем о-о-очень оригинально:
— Прости, я привыкла к тому, что врут все, всегда и даже тогда, когда это невыгодно, а к тому, что вы — другие, еще не привыкла. Но я исправлюсь!
— Это мелочи. Давай дальше.
— Не мелочи! — упрямо набычилась она, но развивать эту тему не захотела и вернулась к предыдущей: — Мне двадцать семь лет. Дерусь с девятнадцати. Все, что заработала за первые три года, тратила на родителей, братьев-сестер, близких подруг и менеджера. А после второго проигрыша вдруг заметила, что они видят во мне не дочь, сестру или подругу, а свой собственный расчетный счет на
